Подкоп нарцисса. 28 недель войны
Девушка подкапывает нарцисс. Нарцисс – символ любви к себе, как правило не самой здоровой. В древнегреческом мифе Нарцисс любовался своим отражением и окаменел. Наверное, от желания увековечить свою собственную красоту. Или от эгоизма? А может, от эгоцентризма? – Сложно сказать! Зачем девушке нарцисс в разгар войны? Тем более, Нарцисс из идиллического швейцарского парка?
Мысли прерывает голос. Мужской голос. Он говорит по-швейцарски, на диалекте. Дружелюбно, вежливо, совсем не насильственно. Заученная ненасильственная коммуникация, но одновременно и ясно, и строго говорит голос. Как умеют швейцарцы, работающие в официальных учреждениях. Во всяких и разных социальных институтах. Усердно и, главное, искренне! – озабоченные, то есть, заботящиеся. Об окружающей среде:
„Извините? Позвольте мне вас прервать. Вот это вот, что вы делаете: Кто вам дал разрешение здесь копать?“
„Мы все сделаем как было.“
„Это не играет роли. Вы вторгаетесь в пространство клумбы.“
Я не реагирую. Я держу камеру. Я занят операторской работой. Девушка тоже не реагирует. Она продолжает подкапывать нарцисс, чайной ложкой. Она не отводит глаз от цветка, от нарцисса. Художественный процесс. Сбор материала о войне. Художник и муза. Или художница и музер?
„Извините! У вас есть разрешение от кантональных властей?! Или хотя бы от городских?!“
Мы не реагируем. Мы все еще демонстрируем художественный процесс. Неужели не понятно? По нам видно, что мы не отсюда, что мы иностранцы. На девушке облегающее розовое платье, оно ей к лицу. На мне женский фланелевый костюм причудливого давно устаревшего фасона. В Швейцарии мужчины так не ходят по улицам. Мы не просто иностранцы, мы странные иностранцы. Wir sind etwas spezielles.
Какое разрешение?
На что?
Кантональные власти?
Или городские?
Подкопать немного нарцисс – это не преступление. Это даже не административное правонарушение. Не хулиганство. Не саботаж левой или там зелёной морали. И что с художественной свободой, с künstlereische Freiheit, в конце-то концов?
„Я к вам обращаюсь, молодые люди! Если вы не предъявите разрешение кантональных властей, я вызову полицию. Остановитесь! Перестаньте уже здесь копать!“
Мужской силуэт прорывается в камеру. Только теперь я вижу того, кто уже добрых пять минут ко мне обращается. Мужской силуэт заслоняет девушку и нарцисс. Я вспоминаю, что девушка несовершеннолетняя. Я решаю не заедаться. Я нажимаю на „стоп“.
Мало ли чего они ещё пришьют? Эти заботящиеся о защите окружающей среды, эти озабоченные, с их ненасильственной коммуникацией. Всё-таки, не каждый здесь может быть художником. И далеко не каждый художник может делать то, что хочет, или что ему кажется важным, необходимым. Многополому или бесполому „оно“, художникО позволено, наверное, всё. Или почти всё. А то, что делаем мы, это – вторжение в пространство клумбы.
Цензура в Швейцарии такая. Она обычно левая и зеленая как зелёнка. Она повсюду и тут как тут.